На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Уроки прошлого

2 651 подписчик

Свежие комментарии

  • igor vinogradov
    АННОТАЦИЯ ПОЛНЫЙ БРЕД!Легион (фильм)
  • ИВАН БАЛАНДИН
    Моя (под редакцией Д. Жуковской из общественно-политического журнала "Историк"). СпасибоМеценатство и бла...
  • Ирина Шевелева
    Статья интересная. Кто автор статьи?Меценатство и бла...

КТО ИЛИ ЧТО СДЕЛАЛО РОССИЮ ДЕРЖАВОЙ

Кто или что сделало Россию Державой?

Россия в фотографиях (49 фото)

Статья впервые опубликована в сборнике "Российское государство от истоков до XIX века: территория и власть" (М.: РОССПЭН, 2012. С. 15-46).

Геополитические интересы Руси и ее ближайших соседей были диаметрально противоположны, поэтому враждебное окружение являлось для нее практически постоянным внешнеполитическим фактором.

ЗОЛОТАЯ ОРДА И ЕЕ «ОСКОЛКИ»

Самая серьезная внешнеполитическая угроза для русских земель со времен Киевской Руси исходила от Степи. Это соседство постоянно ставило страну перед проблемой борьбы за сохранение государственной независимости и опасностью физического уничтожения народа. К XVI в. эта многовековая борьба приобрела новые очертания: главную опасность для Русского государства стали представлять «осколки» некогда могущественной Золотой Орды и прежде всего — самые «острые» из них: ханства Крымское и Казанское, которые изматывали Русь бесконечными опустошительными набегами.


«Более всего удивляет утверждение Гумилева, что "немногочисленные (!) воины-монголы Батыя только прошли (!) через Русь и вернулись в степь". И представьте, ни слова — как прошли, — возмущается А.Л. Юрганов. — По подсчетам археологов, из семидесяти четырех русских городов XII—XIII веков... сорок девять были разорены Батыем. Причем четырнадцать городов вовсе не поднялись из пепла и еще пятнадцать постепенно превратились в села... В Рязанской земле погибло девять князей из двенадцати. Из трех ростовских князей — двое. Из тех девяти суздальских князей, что были к этому времени взрослыми и находились в своих землях, были убиты пятеро».


Без притока награбленных средств, без вымогания у соседей всякого рода «даров» и «поминков» некоторые татарские государственные образования уже просто не могли обойтись. Наиболее наглядно это было видно на примере Крымского ханства. Еще при Василии III, пытавшемся наладить дружеские отношения с Турцией и просившем султана как-то повлиять на своего крымского вассала, хан отвечал своему сюзерену: «Не велишь мне идти ни на московского, ни на волошского, так чем же мне быть сыту и одету?»

Многочисленный ясырь и дань с соседей были гордостью и признаком боевой доблести как рядовых крымских воинов, так и феодальной верхушки. В то же время специализация в охоте за невольниками отвлекала население от производительного труда... последствием чего были периодические голодовки и нищета, выход из которых крымцы видели в организации новых облав за полоном». Об ущербе от этих набегов только людским ресурсам России можно судить уже по таким данным: лишь за первую половину XVII в. в Крым было угнано не менее 150-200 тыс. русских людей. Поволжье в этом отношении уступало Крыму не на много: в середине XVI в. на территории Казанского ханства скопилось более 100 тыс. русских рабов, но это была лишь часть захваченного казанцами «полона»: уведенные в рабство русские люди на несколько столетий стали ходовым товаром на невольничьих рынках Крыма, Средней Азии, Турции, Северной Африки. Как заметил выдающийся русский философ-эмигрант И.А. Ильин, «татары искореняли Русь не только грабежом, огнем и боевым мечом; они изводили ее и рабством плена». Казанское ханство экономически было более развито, чем ханство Крымское, но набеговая система и для него оказалась очень удобной «статьей дохода», поскольку обходилась минимальными потерями и затратами. Русской стороне было крайне трудно держать оборону против такого противника, как мобильное, высокоманевренное конное войско татар, особенно если их государственные образования координировали свои набеги. Плотность населения в Русском государстве была ниже всякого критического уровня, а протяженность границ — огромна, и собрать в месте очередного татарского вторжения нужное количество войск оказывалось весьма трудным, часто просто невозможным делом.



Ясно, что многовековую проблему татарских набегов нельзя было решить, используя лишь тактику «пассивной обороны». Рано или поздно Русскому государству надо было переходить к обороне «активной», предполагающей наступление на врага, перенос боевых действий на вражескую территорию и полное ее подчинение. Русь долго копила силы для этого шага, но сделала его лишь в середине XVI в. казанским походом Ивана Грозного, исчерпав возможности решить вопрос о безопасности своих восточных границ дипломатическими методами, через установление вассальной зависимости Казани от Москвы, и оказавшись перед прямой угрозой образования антирусского мусульманского союза. Ю.А. Кизилов обращал внимание на то, что казанскому походу 1552 г., нередко трактуемому историками как яркое проявление военной экспансии России, предшествовали этапы договорных отношений, преследующих простые и ясные цели: чтобы «кровь... на обе стороны перестала навеки». А.Г. Бахтин убедительно показал, что именно военно-стратегическими задачами руководствовалось правительство Ивана Грозного при «покорении Казани», а не стремлением разместить в «подрайской землице» страдающих от малоземелья русских крестьян или помещиков, как считали (и еще считают) многие историки, перенося эти действительно реальные факторы на то время, когда они еще не имели практического значения. Наши «западные» коллеги подобные доводы в качестве обоснования «аннексии суверенного государства, которое никогда не принадлежало Руси», обычно не приемлют. По мнению немецкого историка Андреаса Каппелера, «завоевание Казани было беспримерным шагом в истории Московского государства... ломало традиционные правовые нормы», а необходимость «защиты от разбойничьих набегов казанских татар» он относит к разряду «искусственно и произвольно сконструированных доводов», демонстрируя тем самым незнание или непонимание целого пласта огромного конкретно-исторического материала о татарских вторжениях на Русь и их последствиях для нее.

РОССИЯ И ЗАПАД

Если относительно военной опасности, исходящей для России с юга и востока, в литературе, как мы видели, существуют различные, порой, совершенно полярные, мнения, то в оценках «западной угрозы» расхождений такого масштаба не наблюдается. Арнольд Тойнби в книге «Цивилизация перед судом истории» подчеркивал, что, воспользовавшись ослаблением Руси, наши «западные соседи» не преминули «отрезать от нее и присоединить к западному христианскому миру западные русские земли в Белоруссии и на Украине»; что «западные завоевания средневекового периода отразились на внутренней жизни России и на ее отношениях с западными обидчиками»; что именно «Москва была форпостом на пути возможной очередной западной агрессии». «Если мы посмотрим на столкновение между Россией и Западом глазами историка, а не журналиста, — заключает Тойнби, — то увидим, что буквально целые столетия вплоть до 1945 г. у русских были все основания глядеть на Запад с не меньшим подозрением, чем мы сегодня смотрим на Россию».


***

Отсутствие выходов к морям, определявшим в XV-XVIII вв. основные направления европейской торговли, действительно создавало серьезные проблемы для экономического и культурного развития молодого Русского государства. У государств, отрезавших Русь от морей, всегда была возможность устанавливать для нее экономическую блокаду, не пропускать через свою территорию к «московитам» нужных им специалистов (и недоброжелатели Руси этим пользовались). А после того, как во время Смуты начала XVII в. Швеция лишила Россию последнего участка балтийского побережья (у Финского залива), король Густав-Адольф заявил: «Теперь без нашего позволения русские не могут выслать ни одной даже лодки». Он считал, что дать России возможность получить выход к морю, было бы «крупнейшей политической ошибкой».


«В то время реки были артериями жизни — колонизации, торговли... и культуры, — писал Ильин. — По самому положению своему, по самой судьбе своей Москва находилась в речном центре страны, и борьба за речную свободу и речное замирение была для нее железною необходимостью. В глубоком материке, в суровом климате, задержанная игом, отдаленная от запада, осажденная со всех сторон... Россия веками задыхалась в борьбе за национальную свободу и за веру и боролась за свои реки и за свободные моря. В этом и состоял ее так называемый "империализм", о котором любят болтать ее явные и тайные враги». Российский «простор не может жить одними верховьями рек, не владея их выводящими в море низовьями, — подчеркивал Ильин. — Вот почему всякий народ на месте русского вынужден был бы повести борьбу за устья Волги, Дона, Днепра, Днестра, Западной Двины, Наровы, Волхова, Невы, Свири, Кеми, Онеги, Северной Двины и Печоры. Хозяйственный массив суши всегда задыхался без моря. Заприте французам устье Сены, Луары или Роны... Перегородите германцам низовья Эльбы, Одера, лишите австрийцев Дуная — и увидите, к чему это поведет. А разве их "массив суши" может сравниться с русским массивом? Вот почему пресловутый план Густава Адольфа: запереть Россию в ее безвыходном лесостепном территориальном и континентальном блоке и превратить ее в объект общеевропейской эксплуатации, в пассивный рынок для европейской жадности — свидетельствовал не о государственной "мудрости" или "дальновидности" этого предприимчивого короля, но о его полной неосведомленности в восточных делах и о его узкопровинциальном горизонте...»

У ИСТОКОВ ИМПЕРИИ: ФАКТОРЫ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ И ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ

В этом вопросе с А. Тойнби трудно не согласиться. Действительно, вынужденная милитаризация русской жизни и жесткая монархическая форма правления, утвердившаяся на Руси, вполне обоснованно требовали больших жертв со стороны личности ради общего дела — защиты от внешнего врага. Ускоренная централизация страны еще до создания в ней соответствующих экономических предпосылок также являлась средством национальной защиты и выживания в тяжелых условиях. Из всех функций государства внешнеполитическая всегда была на Руси самой важной (а временами — определяющей), но и в других сферах жизни русского общества роль государства была чрезвычайно велика. Отсюда — тяжелые последствия, как для внешнеполитического, так и для внутреннего положения страны тех периодов, когда происходило ослабление российской государственности. Как подчеркнул в одном из своих выступлений Н.И. Цимбаев, «в России государство играло цивилизующую роль, оно было источником прогресса, и ослабление его, упадок государственности, что не раз происходило в нашей истории, неизбежно вели к хозяйственному и культурному застою». Застоем, однако, последствия упадка государственности в России не ограничивались, а были более трагичными. Вопрос о роли и месте государства в судьбах России достаточно сложен и по сей день является предметом острой дискуссии.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ В РОССИИ: ХАРАКТЕР И ЗНАЧЕНИЕ


...Характерно, что жесткие формы государственного правления далеко не всегда находили понимание среди русской элиты, завидовавшей вольготной жизни своих соседей — польских и литовских магнатов, но обычно получали полную поддержку в простом народе. Как заметила С. В. Лурье, «даже в своих крайних антигосударственных проявлениях русские оставались по своей сути государственниками». Философ и публицист И.Л. Солоневич (на которого и ссылается С.В. Лурье) доминанту русского национального характера вообще определил как государственную и говорил о «глубочайшем государственном инстинкте», присущем русскому народу.


* * *

Поскольку в XVI-XVII вв. русская армия содержалась главным образом за счет земельных пожалований, а служба «с земли» требовала большого числа зависимых от землевладельца рабочих рук, их нехватка в редконаселенной стране, усугубляемая оттоком населения на колонизуемые окраины, предопределила установление и упрочение в центре страны крепостнических порядков. Причины установления в России крепостного права, пожалуй, наиболее глубоко вскрыты на сегодняшний день Л.В. Миловым. «Крепостное право в России было не результатом жадности и жестокости царя и помещиков, а своеобразным, хотя и жестоким, компенсационным механизмом выживания российского социума в целом», — подчеркивает ученый и объясняет появление столь жестких форм «изъятия прибавочного продукта» у крестьянского (т. е. основной массы) населения России незначительным объемом этого самого продукта, что было, в свою очередь, вызвано низкой продуктивностью сельского хозяйства — основы экономики России.

ПОЧЕМУ ИМПЕРИЯ СТАЛА «РОССИЙСКОЙ»?


Действительно, ход мировой истории предполагает вариативность путей ее развития в тот или иной отрезок времени в той или иной стране, но главное направление, вектор этого движения, как правило, определяется наиболее вероятными (наиболее благоприятными для развития основополагающих тенденций) путями. Вследствие особой, в чем-то уникальной раскладки политических сил, социальных, экономических и природных факторов на территории Восточной Европы и Северной Азии сложилось государство, которое затем превратилось в могучую и обширную империю. Почему же ее ядром стало Великое княжество Московское, а, скажем, не Великое княжество Литовское или не Казанское ханство, которые тоже проводили в XV-XVI вв. активную экспансионистскую политику?


Немаловажно и такое обстоятельство: поскольку природно-климатические условия (в частности, плодородие почв) в «Литве» и Казанском «царстве» были благоприятнее, чем на Руси, территориальная экспансия этих ее соперников не подкреплялась столь же сильными колонизационными потоками, как в Русском государстве, т. е. фактически не получала массовой поддержки населения. Кроме того, русские, благодаря своим связям с Западной Европой, имели перед татарами важные преимущества в использовании передовой военной техники. Наконец, фактор из разряда геополитических, резко отличающий экспансионистские возможности русского государства от польско-литовского.

Но и для тех, кто готов разделить эти взгляды, остается открытым вопрос: из какого же источника черпали энергию и героизм русские люди, раздвигая пределы своего Отечества на юг, восток и запад в течение четырех столетий?..

МНЕНИЯ: РОССИЯ ПРОСТО ХОТЕЛА БЫТЬ МИРОВОЙ ДЕРЖАВОЙ, РОССИЯ ЧУВСТВОВАЛА СЕБЯ НАСЛЕДНИЦЕЙ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ, РОССИЯ ХОТЕЛА НАСАДИТЬ ВЕЗДЕ ПРАВОСЛАВИЕ, РОССИЯ ЖЕЛАЛА, ЧТОБЫ ВСЕ ПОДЧИНЯЛИСЬ ЕЙ, РОССИЯ МЕЧТАЛА ПОРАБОТИТЬ ВСЕ НАРОДЫ И ПРИСВОИТЬ ВСЕ ЗЕМЛИ


Подобные заключения в отношении России выглядят слишком умозрительными, чтобы всерьез принимать их. Допустим, к XVI в. Россия осознавала себя единственной в мире истинно православной державой, но из этого осознания совсем не обязательно должна вытекать идея мирового господства, подчинения себе всех стран и народов с последующим их обращением в православие. Во всяком случае, историки не обнаруживают, несмотря на тщательные поиски, не только широкого распространения (и тем более «овладения массами»), но и самого наличия экспансионистских идей на Руси до начала ее территориальной экспансии.

Из числа идей, якобы взятых на вооружение творцами российской внешней политики, надо, несомненно, исключить и «политическую установку» на «собирание земель Золотой Орды». Такую «цель», равно как и стремление представить себя наследниками монгольских ханов, часто, но чисто умозрительно приписывали Москве так называемые евразийцы и многие наши западные коллеги. Настоящие причины военной экспансии России в каждом конкретном случае оказываются и прозрачнее, и глубже тех, что ей подчас без должных доказательств приписывают. Они были сугубо конкретны, а в XVI- XVII вв. и довольно скромны, ибо часто определялись (диктовались) элементарной борьбой за выживание.

* * *

Объективный анализ геополитической ситуации в Восточной Европе приводит к однозначному выводу: первопричины территориальной экспансии Русского государства — в его геостратегическом положении, и его территориальное расширение происходило не в результате целенаправленной политики, а главным образом волею (сцепкой) обстоятельств, т. е. органично. Русь находилась на стыке Европы и Азии и не имела естественных ограждающих рубежей. Подвижность границ, их зависимость от конкретно-исторических условий вынуждали держать оборону практически по всему периметру, на всех направлениях действий как реального, так и вероятного противника, т. е. и на юге, и на западе, и на востоке.

По мере расширения территории Московского государства «возникают новые угрозы, появляется новая опасность, ощущается необходимость продвижения границ дальше для обеспечения безопасности». «Внешняя опасность — государственной целостности, национальной независимости, религии — как важнейший инструмент объединения народа вокруг символа единства, опоры борьбы с врагом, была основой как внешней, так и внутренней политики Москвы». По мнению Геллера, принципиально важным этапом на пути к формированию Российской империи стало присоединение Казанского ханства: «Впервые Москва выходит далеко за этнографические и религиозные пределы Великороссии. И оказывается перед лицом необходимости идти все дальше и дальше, преследуя оборонительные цели». Этот сюжет российской истории, как уже отмечалось, детально исследован А.Г. Бахтиным. Он также подчеркивает оборонительный характер «Казанского взятья» и обращает внимание на то обстоятельство, что уже «в середине XVI в. Россия превратилась в сильное государство с формирующейся имперской идеологией», а «развитие имперского экспансионизма в России... шло параллельно с борьбой по отражению внешней агрессии, которая порой не выходила за рамки инцидентов на границах, а порой угрожала самому существованию российской государственности... Даже в XVII-XVIII вв., когда Россия превратилась в мощную империю, ее границы подвергались постоянным вторжениям, преимущественно крымских татар. В основном потенциал России с середины XVI в. был уже настолько значителен, что это позволило перейти от затянувшейся оборонительной войны к кардинальному решению вопроса...»

Устранение военной угрозы путем присоединения новых территорий могло потерять смысл, когда на новых границах появлялись новые враги. А достижение естественных пределов (морей, высоких гор и т. п.), которые бы защитили страну от нападений извне на самых опасных, стратегически важных направлениях было невозможно, и преградой для территориальной экспансии России там обычно становилось лишь противодействие более сильного (или равного по силам) противника. Так что, если следовать логике С.И. Каспэ (см. выше), то внешнюю политику России и до конца XIX в. трудно признать имперской.



* * *

Римляне открыто претендовали на то, чтобы их государство стало единственным во вселенной, совпадающим по своим размерам со всем цивилизованным миром. Аналогичной была и китайская имперская традиция. Создатели кочевых империй верили в данное им Небом (Тэнгри) божественное предназначение покорить весь мир. В России отвлеченные идеи, подразумевающие экспансию ради экспансии, просто не могли прижиться. Приоритетные внешнеполитические задачи, стоявшие перед правящими кругами России, в каждый исторический период, в каждый конкретный промежуток времени были сугубо конкретными и разными, определяясь сцепкой вполне конкретных, наиболее актуальных в тот или иной момент обстоятельств.


Констатируя тот факт, что геостратегическое положение России было гораздо более уязвимым, чем у ее соседей (следствием чего и явилась милитаризация жизни страны и самодержавная форма правления ею), многие наши западные коллеги тем не менее дают имперской политике России весьма суровые характеристики. И если, например, американский профессор Теодор Тарновски считает возможным отметить, что «и расширялась-то Россия не имперским путем экспансии, а, скорее, выполняя задачи охраны своих рубежей», то его знаменитый соотечественник профессор Ричард Пайпс и немецкий историк А. Каппелер, отражая гораздо более распространенное на Западе мнение, категорически не приемлют «оправданий» территориальной экспансии соображениями обороны или необходимости получить выход к морям и характеризуют цели российской внешней политики как «агрессивные» применительно уже к XVI в.


ОБ ИМПЕРСКОЙ СПЕЦИФИКЕ РОССИИ



Естественно, что «чужие» территории в борьбе за «место под солнцем» захватывала и Россия, однако попытки представить ее самым крупным в мировой истории «захватчиком» не выдерживают критики, ибо опровергаются простейшими арифметическими подсчетами, которые свидетельствуют, что Россия отнюдь не была «рекордсменом» по аннексиям, и если сравнивать размеры территорий, присоединенных к основному «государственному ядру» ее и других европейских государств, то даже за период до 1914 г. она в этом отношении уступала таким странам, как Великобритания, Испания, Португалия, Бельгия, Германия.

Причины трактовки внешней политики России как однозначно агрессивной и захватнической кроются, видимо, не только в политической предвзятости или недостаточности знаний конкретно-исторического материала об обстоятельствах русской территориальной экспансии, но и в том, что историю Российской империи многие исследователи рассматривают сквозь призму хорошо им известных реалий европейской политики и видят аналогии там, где их, несмотря на внешнее сходство, по сути нет. Так, понятие «безопасность границ» в XVI, XVII и даже в XVIII вв. могло оказаться несопоставимым на Западе и в России. Западноевропейские страны не страдали столь длительное время, как Россия, от вражеских набегов, разорявших не только окраины, но и центральные районы государств и в течение столетий наводнявших невольничьи рынки «ближнего зарубежья» сотнями тысяч угнанных в рабство представителей «имперообразующего этноса».










Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх